Demk

Армянский язык в надписях ІІІ – І тысячелетий до н. э. Армянский язык как древний феномен.
Обращаясь в 1923 г. с речью («Армянская культура, ее корни и доисторические связи по данным языкознания») к Парижскому армянскому студенческому союзу, академик Н. Я. Марр сказал: «...мы воодушевлены и движимы общей весьма дорогой вещью, единственной и наиболее мощной силой культуры и прогресса, любовью к одному и тому же предмету, к армянскому народу» [Язык и история. – Л., 1936. С. 63]. «...Сохраняя неистощимую сокровищницу и творческую среду, армянский язык несомненно имеет богатейший словарь, беспредельный выбор слов» [Там же, С. 74]. По Марру, через язык «армянский народ связан наитеснейшими связями не только с ныне раскиданными разными яфетическими племенами, с сохранившимися до нас от древности современными народами, но и со всем культурным человечеством, с коренным слоем средиземноморского человечества Европы со дней возникновения человеческого слова» [Там же, С. 77]. «Но сколькими, сколькими тысячелетиями мы должны измерять тот промежуток времени, в течение которого образовался армянский сложного типа язык..?» [Там же, С. 80]. На протяжении своей продолжительной истории «армянский народ, не только один из старших наследников яфетического эпоса, но и старший из всех остальных, был наследником культурного предания, идущего из общечеловеческого источника, был верным хранителем его целостности, выращивателем и сеятелем на Востоке и Западе» [Там же, С. 84]. Завершая лекцию, Марр говорит о том, «какие сказочные горизонты открывают исключительные языковые богатства этого удивительного народа... и какие потрясающие материалы передает он для обнажения культурных связей и корней – своего и других народов» [Там же С, 84].
Мы не случайно начали разговор об армянском языке цитированием Н. Я. Марра – человека, который имеет исключительные заслуги перед арменистикой. Его «Грамматика древнеармянского языка» (1903) стала «повитухой при рождении арменистики» [Дегтерева Т. А. Пути развития современной лингвистики. М., 1962. – Кн. 2. – С. 49-50]. Из 213 публикаций Н. Я. Марра 1888-1915 годов свыше 100 специально посвящены языку и культуре армян. Так можно видеть, на каком материале вырос лингвистический талант ученого.
Особое место занимает армянский язык в индоевропейской семье. Его материал очень важен для выяснения генезиса и распространения индоевропейских диалектов, давних фонетических явлений и т. п. Показательной в этом отношении стала языковедческая дискуссия, посвященная проблеме происхождения армянского языка и отдельных его явлений, на страницах журнала «Вопросы языкознания». В этом обсуждении выступили ведущие специалисты:
А. А. Асмангулян – «Против гипотезы о «двуприроднсти» армянского языка» (1953, № 3);
Ж. Фурке – «Генезис системы согласных в армянском языке» (1959, № 4);
А. С. Гарибян – «Об армянском консонантизме» (1959, № 5);
Э. Б. Агаян – «О генезисе армянского консонантизма» (1960, № 4);
В. Георгиев – «Передвижение смычных согласных в армянском языке и вопросы этногенеза армян» (1960, № 5);
Г. Б. Джаукян – «К вопросу о происхождении консонантизма армянских диалектов» (1960, № 6);
Э. Бенвенист – «Проблемы армянского консонантизма» (1961, № 3);
Г. Фогт – «Заметки по армянскому консонантизму» (1961, № 3);
Я. Отрембский – «По поводу армянского консонантизма» (1961, № 3);
У. Леманн – «Об армянской системе смычных» (1961, № 4);
В. Пизани – «Об армянских отражениях индоевропейских смычных» (1961, № 4);
Л. Заброцкий – «Замечания о развитии армянского консонантизма» (1961, № 5);
Ф. Фейди – «Заметки по армянскому консонантизму» (1961, № 5);
Э. А. Макаев – «Передвижение согласных в армянском языке» (1961, № 6).
Показателем важности армянского языка для широких и глубоких сравнительно-исторических исследований стали многочисленные обращения участников дискуссии ко всему комплексу проблем индоевропеистики, включая и проблему доиндоевропейских субстратов. «Споры и дискуссии по различным генетическим проблемам армянского языка вышли по своей конструктивности за пределы собственно армянского языкознания и приобрели исключительно большое значение для индоевропеистики в целом» [Дегтерева Т. А. Указ. работа. С. 90].
Армянский язык в критских надписях ІІІ–ІІ тысячелетий до н.э.
Формирование армянского языка началось с распадом греко-армяно-арийской общности на соответствующие индоевропейские «диалекты». Первым из общности выделился арийский при сохранении греко-армянской общности. «Греко-армянскому» праязыку свойственны структурные и лексические изоглоссы (отсутствие начального r- в исконных словах и пр.), и схожие основы напр. гр. (gen) родственно арм. (kin) "женщина". Выделившийся затем протоармянский язык вначале был распространен на Армянском нагорье, а затем распространился значительно севернее, наслаиваясь на хуррито-урартский и вытесняя его. По корневому составу к армянскому языку относительно близок греческий – язык палеобалканской группы, в которую входили греческий, фригийский и «протоармянский», и которая распалась примерно 4000 лет назад (по данным глоттохронологии).
Осуществленные нами в 1997-2001 гг. интенсивные исследования древнекритских письменностей показали, что иероглифика острова Крит (ХХІІ – ХVII столетия до н. э.), критское линейное письмо А (XX – XV столетия до н.э.) и Фестский диск (традиционное датирование – XVII столетие до н.э.) фиксируют греческий язык [1], а так называемые этеокритские надписи греческими буквами, которые не читаются по-гречески (VI – IV столетия до н.э.), являются палеобалканскими (греко-фрако-фригийскими) [2]. Исследователи отмечают близость армянского языка к греческому[3], указывая, что греко-армянские параллели индоевропейского происхождения очень архаические и восходят к началу II тысячелетия до н.э., то есть к эпохе исследуемых критских надписей.
Наличие в языке древнекритских письменностей выразительных палеобалканских (македоно-фрако-фригийских) черт, отличных от классического греческого языка, невозможность объяснить все зафиксированные этими письменностями языковые факты лишь греческим языком позволяют для интерпретации надписей привлекать армянский язык, который проявляет многочисленные палеобалканские черты. Речь идет о близости армянского языка к фригийскому [5], фракийскому [6] и догреческому индоевропейскому субстрату – так называемому пеласгскому языку. «…Близость отдельных диалектов догреческого языка к армянскому при более детальном сопоставлении их становится все более очевидной. Эта бросающаяся в глаза близость проявляется не только в звуковом составе, но и в материальном тождестве флексий, не говоря уже об их функциональной тождественности»[7]. О пеласгском пласте греческого и армянского языков писал академик Н. Марр [8] (хотя он считал пеласгов носителями доиндоевропейского языка).
Среди возможных догреческо-армянских параллелей одна из самых ярких – догреческ. asp-is «змея», аsp-al-os «рыба» – армян. visap «рыба-дракон». Догреческо-армянские параллели касаются и общественной жизни (догреческ. koiranos, македонск. korannos «правитель» – армян. karan «князь»), и религиозно-мифологических представлений (догреческ. kosmos «вселенная» – армян. kazm, догреческ. ouranos «небо» – армян. veran «палатка»[9]). Протоармянские диалекты, как свидетельствуют языковые соответствия, были и генетически, и территориально близкими к греческим и пеласгийско-палеобалканским диалектам.
Особого внимания заслуживает тот факт, что названия письма в греческом и армянском языках оказываются общими: греческ. grapho «пишу», gramma «буква», grapheys, gropheys «писец» – армян. grabar «письмо», groh«писец». В других индоевропейских языках этот корень передает более архаические понятия, не связанные непосредственно с письмом (укр. жребий, немецк. kerben и др.). Итак, носители протогреческих и протоармянских диалектов имели, очевидно, общую письменную традицию. Ее следы надо искать на Крите (а также, возможно, в урартских иероглифах; надо учитывать и предположение В. В. Иванова: малоазийская иероглифика в древности могла фиксировать не только лувийский, но и хурритский язык, имеющий отношение к армянскому). Сведения о применении в прошлом небуквенного письма можно получить не только при сопоставлении греческих и армянских терминов письма с родственными индоевропейскими словами, но и из самого греческого: graphiketekhne – «живопись» (ср. современное употребление слова графика относительно и письма, и рисования).
Применение армянских данных к анализу критских надписей дает очень важный положительный результат. Так, слоговая надпись da-ku на критской секире из Селаконос [1[0] уверенно может толковаться как армянское daku «топор» (родственное греческому глаголу thego, thago «острить, точить»).
Название критской столицы Knos(s)osпроисходит от греческого gno(s)tos «известный» (что подтверждается омонимами, употребленными для обозначения этого названия в критской иероглифике). Однако в линейном письме название этого города имеет форму ka-nu-ti, что поясняется только в связи с армянским языком, где имеем canautc «знакомый» (родственное греческому gno(s)tos).
Критская надпись линейным письмом из Кносса, которая начинается группой знаков a-ka-nu-we-ti [Pope M. TheLinearAQuestion // Antiquity. – Vol. XXXII. – N 126. – June 1958. – P. 99], фиксирует ту же армянскую языковую форму canautc.
Наконец, в критской иероглифике конца III – начала II тыс. до н. э. (на так называемой восьмисторонней печати) для записи названия Кносса используется, в частности, изображение ракушки (gonthos), что свидетельствует еще раз о близости звучания названия критской столицы (значение этого названия – «известный, знаменитый» – известно и подтверждается значениями названий других критских городов – Фест «светлейший», Кидония «славная») именно к армянскому слову.
Сказанное означает, что критское линейное письмо (ХХ-ХV столетия до н.э.) и даже критская иероглифика (XXII–XVII века до н. э.) фиксируют наряду с греческими языковыми формами те формы, которые находят объяснение лишь в армянском языке. Итак, протоармянские языковые формы имели письменную фиксацию в критских надписях уже в конце третьего тысячелетия до н. э.
Армянский язык и хуррито-урартская группа индоевропейской семьи
Древнюю историю армянского языка нельзя представить без тщательного учета фактов хурритского и урартского языков. Хуррито-урартские языки считают одним из главных компонентов армянского, одним из его древних источников. Исследователи, которые так или иначе исповедуют теорию “двуприродности” армянского языка Н. Я. Марра (теорию синтеза в нем индоевропейского и неиндоевропейского компонентов), связывают неиндоевропейский компонент с языками хурритов и урартов, считая хуррито-урартские языки кавказскими (нахско-дагестанскими).
Однако природа, генеалогическая принадлежность хуррито-урартских языков не может считаться определенной сколько-нибудь окончательно. Показательно, что авторитетный кавказовед Г. А. Климов, который в 1954 г. опубликовал с Я. Брауном работу “Об исторических отношениях урартского и иберийско-кавказских языков”, через несколько десятилетий писал о ней академику УАННП А. В. Маловичко (письмо от 12. ХІІ. 1988): “Вы имеете в виду, как кажется, мою ученическую заметку (напечатанную в годы аспирантуры) о связи нахских языков с хуррито-урартскими, бездоказательность которой мне уже давно стала очевидной, о чем не раз приходилось писать в порядке самокритики”.
Наиболее полной попыткой обоснования принадлежности хуррито-урартских языков к северовосточнокавказским (нахско-дагестанским) есть работа И. М. Дьяконова и С. А. Старостина [14]. Авторы представили 168 параллелей между хуррито-урартской и северовосточнокавказской лексикой, которые охватывают 40% известных урартских и 30% известных хурритских слов [15]. Однако среди этих параллелей 34 слова (20%) – культурные термины, которые часто заимствуются и не могут выступать критерием определения генеалогической принадлежности языка [№№ 1, 2, 5, 7, 11, 16, 18, 21, 22, 23, 24, 28, 30, 33, 34, 36, 41, 45, 50, 66, 67, 73, 85, 90, 95, 110, 113, 114, 121, 135, 136, 137, 144, 145], 15 слов (9%) – ономатопоэтические (звукоподражательные и звукосимволические) и детские [№№ 25, 38, 39, 62, 74, 75, 91, 100, 101, 102, 107, 122, 139, 153, 155], 52 слова (31%) – имеющиеся в индоевропейских и других “ностратических” языках и, таким образом, не являющиеся специфично северокавказскими [№№ 8, 13, 15, 19, 20, 26, 27, 31, 37, 40, 42, 44, 47, 48, 49, 54, 55, 56, 57, 60, 64, 65, 68, 71, 76, 78, 79, 81, 83, 84, 86, 92, 94, 99, 108, 119, 120, 124, 131, 133, 140, 141, 142, 146, 147, 148, 151, 162, 164, 165, 166, 168], 45 параллелей (27%) – натянутые и маловероятные в плане фонетики или семантики [№№ 3, 4, 9, 10, 12, 17, 29, 32, 43, 46, 52, 53, 59, 63, 70, 87, 88, 93, 96, 98, 103, 104, 105, 109, 111, 116, 117, 118, 123, 125, 126, 127, 128, 129, 134, 138, 143, 149, 150, 152, 159, 160, 161, 163, 167]. Итак, имеем 10 возможных параллелей [№№ 14, 51, 69, 77, 89, 112, 115, 130, 154, 156] и 12 надежных параллелей [№№ 6, 35, 58, 61, 72, 80, 82, 97, 106, 132, 157, 158], то есть вместе менее 5% определенных хурито-урартських слов [от начальных 40 и 30%, см. выше]. Но сам С. А. Старостин считает 4-5% параллелей недостаточной близостью для констатирования родственности [16].
Итак, это сопоставление не дает оснований для сколько-нибудь уверенного вывода о генетической принадлежности хурроито-урартских языков к нахско-дагестанским.
С другой стороны, довольно удивительно, что приверженцы гипотезы о северовосточнокавказской природе хуррито-урартских языков оставляют без внимания исследования Г. Б. Джаукяна [17], который на огромном массиве основной лексики показал принадлежность хуррито-урартских языков к индоевропейской семье. Исследователь считает, что урартский язык архаичнее любого индоевропейского и, возможно, хуррито-урартские языки отделились от других индоевропейских ранее остальных [18]. Следует вспомнить, что Х. Педерсен отметил близость хурритского языка к древнейшим индоевропейским [19].
Итак, северовосточнокавказская природа хуррито-урартських языков была постулирована тогда, когда и хетто-лувийские языки еще не считались индоевропейскими. Показательно, что Г. А. Капанцян сделал вывод о неиндоевропейском характере армянского языка после сравнения его с хеттским, ликийским, лидийским, хурритским, урартским, которые к тому времени ошибочно считались неиндоевропейскими [20]. То же самое в другой работе того же автора: “...Армянский язык своим превалирующим генетическим содержанием стоит посредине между хуро-урартской, хетто-лувийской и грузинской языковыми группами этих азианических языков, куда входят, по новейшим исследованиям, также ликийский, лидийский и этрусский языки”[21]. Однако сейчас есть все основания считать и хетто-лувийскую, и хурро-урартскую группы индоевропейскими.
В Научной библиотеке имени М. А. Максимовича Киевского национального университета имени Тараса Шевченко сохраняется с дарственной надписью («Библиотеке КГУ от автора») экземпляр рецензии профессора А. А. Белецкого на брошюру академика Г. А. Капанцяна о происхождении армянского языка [отдельный оттиск из: “Мовознавство”, 1949, т. Х, с. 83-90]. Рецензент подвергает критике “азианическую” (неиндоевропейскую) концепцию происхождения армянского языка, которую Г. А. Капанцян противопоставляет “претенциозной индоевропейской концепции” [с. 84]. А. А. Белецкий пишет: “С определенным удивлением можно убедиться в том, что автор в вопросе происхождения армянского языка старается сделать выводы из цифрового отношения индоевропейских и неиндоевропейских корней в армянской лексике. Если бы такой критерий кто-то применил к греческому языку, то мог бы сделать настолько же определенный вывод относительно его “неиндоевропейского” характера” [с. 88]. Данный спор ясно показывает наличие в армянском языке как индоевропейского, так и неиндоевропейского пластов.
На сегодня доказанной можно считать гипотезу об индоевропейском, а не северовосточнокавказском происхождении хуррито-урартских языков. Особый архаизм этих последних в индоевропейской семье заставляет привлекать их в первую очередь к индоевропеистическим построениям.
В армянском языке обнаруживается, таким образом, наряду с палеобалканским индоевропейским компонентом хуррито-урартский индоевропейский компонент. Оба эти компонента содержат дондоевропейские (в том числе средиземноморско-кавказские) субстраты, что не противоречит общему выводу об индоевропейской природе и палеобалканських языков (фракийского, фригийского, македонского, греческого), и хуррито-урартских. Вспомним мысли А. А. Асмангулян и В. Георгиева о разнородных индоевропейских компонентах армянского языка).
Целиком новое освещение получает в связи со сказанным проблема лексических и типологических сходств между хуррито-урартскими языками и этрусским. Наличие таких параллелей отмечают И. М. Дьяконов, В. В. Иванов, С. А. Старостин, А. В. Маловичко [22]. На многочисленные этрусско-урартские культурные параллели указывает А. И. Немировский [23]. Теперь такие параллели должны интерпретироваться либо в пределах индоевропейского материала, либо в свете общего доиндоевропейского субстрата.
Этрусский язык может рассматриваться как индоевропейский с особенно значительной близостью к хетто-лувийским (Б. Грозный, В. Георгиев) при большом сходстве с греческим (А. И. Харсекин). Очевидно, в Малой Азии ІІІ тысячелетия до н. э. хетто-лувийские языки вместе с этрусским составляли определенный “континуум” (генетическую и территориальную близость) с хуррито-урартскими языками той же индоевропейской семьи, накладываясь на средиземноморско-кавказский субстрат. По-новому может быть поставлена и проблема (индо-)иранского влияния на хетто-лувийские, этрусский и хуррито-урартскиеі языки, тем паче, что давно предложено связывать самоназвание хурритов (Hurri : Harri) с самоназванием индоиранцев Arya.
Итак, современное состояние наших знаний о происхождении армянского языка позволяет говорить о наличии в нем, наряду с неиндоевропейским компонентом кавказского типа, нескольких индоевропейских компонентов. Среди них наиболее признанным и исследованным является палеобалканский. По В. Георгиеву, “исходя из самых характерных черт и особенностей, древние балканские языки могут быть разделены на такие группы, которые составляют близко родственные языковые общности: иллиро-македонская, греческая, фригийско-армнская, фракийско-пеласгская и дако-мизийско-албанская. Фригийско-армянская группа занимает срединное положение среди других групп...” [24]. Вторым основным индоевропейским компонентом армянского является хуррито-урартский.
«Ближайшие генетические связи армянского языка и вопрос о его доисторическом прошлом… составляют одну из тех проблем, в разрешении которых индоевропеистика до сих пор оказывалась бессильной»25).Это утверждение устарело: именно индоевропеистика делает важные шаги на пути выяснения генетической природы армянского языка.
Армянский язык — язык армянского народа как в Армении, так и в ее многочисленных колониях (в Азии, Африке, Европе и Америке). Армянский Язык начал образовываться, по всей вероятности, уже в VII в. до христ. эры, причем индо-европейские его элементы наслоились на чуждый ему искони язык древнего населения Армении — урартийцев (халдов, алародийцев), сохранившийся в так называемой Ванской клинописи. Большинство ученых (ср. проф. П. Кречмер, «Einleitung in die Geschichte d. Griechischen Sprache», 1896) полагают, что это наслоение явилось в результате вторжения в иноязыковую область Армении народности, представлявшей собою группу, отколовшуюся от фракийско-фригийской ветви индо-европейских языков. Отделение будущей «армянской» группы было вызвано вторжением (во второй половине VIII в. до христ. эры) киммерийцев в пределы территории, занимаемой фригийской народностью. Данная теория основывается на переданном у Геродота (кн. VII, гл. 73) известии, что «армяне являются колонией фригийцев».
В багистанской надписи Дария I, сына Гистаспа [VI в.], уже упоминаются и армяне и Армения как одна из областей, входивших в состав древнеперсидской монархии Ахеменидов. Образование армянского языка. происходило путем ассимиляции, которой подверглись языки старого населения будущей Армении. Помимо урартийцев (халдов, алародийцев), армяне при своем последовательном продвижении в восточном и северо-восточном направлении несомненно ассимилировали и целый ряд иных народностей. Этот процесс происходил постепенно в течение нескольких веков. Хотя Страбон (кн. XI, гл. 14) и передает, что в его время народности, входившие в состав Армении, говорили на одном языке («были одноязычны»), однако надо думать, что местами, в особенности на перифериях, продолжала доживать туземная речь. Армянский Язык таким образом является языком смешанного типа, в котором туземные не индо-европейские языковые элементы объединились с фактами индо-европейской речи новых колонизаторов-завоевателей. Эти не индо-европейские элементы господствуют главным образом обазом в словаре; сравнительно менее они заметны в грамматике [см. Л. Мсерианц, «О так называемых „ванских“ (урартских) лексикальных и суффиксальных элементах в Армянском Яыке.», М., 1902]. По мнению академика Н. Я. Марра, не индо-европейская часть Армянского Языка, вскрываемая под индо-европейским слоем, находится в родстве с языком яфетическими (см.) (ср. Марр, «Яфетические элементы в языках Армении», Изд. Ак. наук, 1911 и др. работы). В результате языкового смешения индо-европейский характер Армянский Язык подвергся значительному видоизменению как в грамматике, так и в лексике.
О судьбах Армянского Языка до V в. христ. эры мы не имеем никаких свидетельств, за исключением немногих отдельных слов (главным образом собственных имен), дошедших в трудах древних классиков. Таким образом мы лишены возможности проследить историю развития Армянского Языка в течение тысячелетий (с конца VII века до христ. эры и до начала V века христ. эры). Язык клинообразных надписей царей Урарту или Ванского царства, на смену которого явилась армянская государственность, генетически ничего общего с Армянским языком не имеет. С древнеармянским мы знакомимся по письменным памятникам, восходящим к первой половине V в. христ. эры, когда Месропом Маштоцом был составлен для Армянского Языка новый алфавит. Этот древнеармянский литературный язык (так называемый «грабар», то есть «письменный») является в грамматическом и лексическом отношении уже цельным, имея своею основою один из древнеармянских диалектов, поднявшийся на ступень литературной речи; быть может, этим диалектом был диалект древней Таронской области, сыгравшей весьма крупную роль в истории древнеармянской культуры (см. Л. Мсерианц, «Этюды по армянской диалектологии», ч. I, М., 1897, стр. XII и след.). О других древнеармянских диалектах мы почти ничего не знаем и знакомимся лишь с их потомками уже в новоармянскую эпоху.
Древнеармянский литературный язык («грабар») получил свою обработку главным образом благодаря армянскому духовенству. В то время как «грабар», получив определенный грамматический канон, был удержан на известной стадии своего развития, живая, народная армянская речь продолжала свободно развиваться. В известную эпоху она вступает в новую фазу своей эволюции, которую принято называть среднеармянской. Среднеармянский период отчетливо обнаруживается в памятниках письменности, начиная лишь с XII в. Среднеармянский большею частью служил органом произведений, рассчитанных на более широкий круг читателей (поэзия, сочинения юридического, медицинского и сельскохозяйственного содержания). В киликийский период армянской истории [XI-XIV вв.], в связи с усилением городской жизни, развитием торговли с Востоком и Западом, сношениями с европейскими государствами, европеизацией государственного строя и жизни — народная речь становится органом письменности, почти равноправным с классическим древнеармянским. Дальнейшую ступень в истории эволюции Армянский Язык представляет новоармянский, развившийся из среднеармянского. Права гражданства в литературе он получает лишь в первой половине XIX в. Различаются два новоармянских литературых языка — один «западный» (турецкая Армения и ее колонии в Западной Европе), другой «восточный» (Армения и ее колонии в России и т. д.). Средне- и новоармянский значительно отличаются от древнеармянского как в грамматическом, так и словарном отношении. В морфологии мы имеем немало новообразований (например в образовании множественного числа имен, форм страдательного залога и т. д.), а также упрощение формального состава вообще. Синтаксис в свою очередь имеет много своеобразных черт.